Физика и лирика учителя Валерия Репникова
06:43Родина — Федеральный выпуск: №9 2025поделиться
О Валерии Репникове из алтайского села Усть-Кокса мне рассказал Алексей Курелёнок, создатель интернет-сообщества Barnaul22. Для проекта «Man from Siberia» он снял о Валерии Владимировиче документалку «Учитель физики, который купил самолет».
Андрей Ванденко.
Валерий Владимирович Репников.
Посмотрел я фильм и понял, что хочу лично познакомиться с героем. И тоже купил. Правда, не самолет, а билет на него. До Горно-Алтайска лететь четыре часа, оттуда до Усть-Коксы на рейсовом автобусе добираться еще десять, на джипе, если не попадешь в пробку на Чуйском тракте, можно доехать за шесть.
Не конец географии, конечно, но угол вполне себе медвежий…
О правиле трех «М»
— Как-то вы сказали: «Я научился делать кое-что лучше всех в мире». Позвольте уточнить: что именно, Валерий Владимирович?
— Говорят, был очень хорошим учителем физики. Когда ушел в бизнес и занялся экспортом пантов, успешно продавал этот товар на внешнем рынке, подняв цену со ста долларов за кило до 1000-1200. Сейчас решаю следующую задачу: продвигаю продукцию, помогающую людям сохранять и укреплять здоровье.
— А еще вам удалось доказать, что не только у «Газпрома» мечты сбываются.
— Да, тоже правда. Со школьной скамьи хотел стать летчиком, в старших классах бился за отличный аттестат, хотя до золотой медали не дотянул, успев раньше нахватать разных оценок. Активно занялся спортом, бегал кроссы, набирал физическую форму. В 1968-м окончил десятилетку в селе Кытманово Алтайского края и поехал в Барнаульское высшее военное авиационное училище имени маршала Вершинина, где готовили штурманов. Конкурс среди абитуриентов — семнадцать человек на место, но я успешно сдал вступительные экзамены и поступил на первый курс.
А потом при углубленном медосмотре меня… забраковали по зрению. Сказать, что расстроился — ничего не сказать. Трагедия!
— Почему, кстати, вы выбрали авиацию?
— Константин Григорьевич, дедушка по маминой линии — боевой летчик Великой Отечественной, ушел в отставку в звании подполковника. Это одна из причин.
Есть и другая. В наш совхоз, где отец работал директором, каждое лето прилетали самолеты Ан-2. Сельхозавиация. Уж не знаю, как договаривался отец, но пилоты брали меня с собой. По несколько часов низко-низко кружили над полями… Вот тогда я влюбился в небо.
Помню и 12 апреля 1961-го. Директор школы Зоя Филипповна Золотарева открывала двери классов и радостно сообщала: «Человек в космосе! Наш, советский!» Мы повскакивали с парт, выбежали на улицу, кидали вверх шапки, пытаясь разглядеть, где же он, этот космонавт…
Родители. Фото: Личный архив.
Словом, когда меня не взяли в авиаучилище, жутко переживал.
Но мечту не забыл. Через 28 лет отучился в летной школе, попрактиковался с инструктором, получил удостоверение пилота, купил бэушный Як-18Т и в 2001 году сам сел за штурвал.
Освоил маршруты из Горно-Алтайска в Новосибирск и Барнаул. Когда открыли аэропорт в Усть-Коксе, первым самолетом, совершившим там посадку, был мой. С бортовым номером 02-275.
Мораль простая: ни за что нельзя сдаваться, всегда надо идти до конца.
— Но не все ведь марафонцы по жизни и готовы выдерживать длинную дистанцию.
— Главное — не отказываться от выбранной цели, а второе дыхание обязательно откроется.
Врать не буду: после того, как понял, что военным летчиком мне не стать, испытал опустошение. Не знал, куда идти, что делать. Какая разница, где учиться, кем потом работать?
Отец сказал: поезжай в Горно-Алтайск, там твой дядька — декан физмата в пединституте, он поможет — поступишь. Ну, я и поехал. Перед экзаменом по русскому языку по глупости сломал руку, пришел в аудиторию в гипсе, кое-как нацарапал сочинение, наделав в тексте кучу ошибок, вернее, описок, напропускал букв и запятых. Спасибо, двойку не поставили, разрешили повторно написать.
Зато физику и две математики — письменную и устную — сдал на «отлично», и меня приняли кандидатом в студенты, поскольку официальный набор уже завершился. Я решил доказать дяде и всем остальным, что не зря меня взяли, и с первой же сессии начал учиться на одни пятерки. Мозги кипели!
Казалось бы, зачем обычному человеку, не математику, нужен матанализ в повседневной жизни? А он развивает способность правильно, логично мыслить. Мне и в бизнесе это пригодилось, когда искал место, где продавать панты. Проехал четырнадцать стран мира — от Филиппин и Гонконга до Германии и Испании, пока не нашел нужную локацию.
С мамой. Фото: Личный архив.
Так, кстати, и с Усть-Коксой. В начале шестидесятых годов прошлого века мой отец именно здесь отработал семь лет директором совхоза. Я учился в третьем классе, когда его перевели в другой район, и мы уехали отсюда. Казалось, навсегда, но я чувствовал, что однажды обязательно вернусь.
Говорят, рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше. Я вывел другую формулу: надо не на готовенькое приходить, а делать краше то место, в котором живешь. И будет тебе счастье.
Как-то меня позвали выступить перед выпускниками школ нашего района. Рассказывал о своей жизни, параллельно агитируя ребят поступать в пединституты, получать профессию учителя.
Вот тогда-то экспромтом и сформулировал правило трех «М», о котором давно размышлял.
Мечта — мозги — место. Если есть эти составляющие, всё должно получиться.
Сорвал аплодисменты у ребятишек…
О вызове на ковер
— Сколько времени вы проработали учителем в средней школе?
— Физику преподавал два года. Валерий Иванович Чептынов, будущий первый губернатор Республики Алтай, которому сейчас стоит памятник в центральном парке Горно-Алтайска рядом с Лениным, хотел меня в комсомол засунуть. Удивительная натура! Росточек — метр шестьдесят, но силой обладал недюжинной, энергия била через край. Он в ту пору был секретарем обкома ВЛКСМ, я же во время учебы в пединституте возглавлял комсомольскую организацию физмата, избирался делегатом на съезды. Вот и познакомились.
В общем, Чептынов уговаривал хотя бы три месяца поработать в Усть-Канском райкоме комсомола (это соседний с нами аймак), обещал быстрое продвижение по карьерной лестнице, но я уже решил идти в школу.
«Говорят, был хорошим учителем». Фото: Личный архив.
Даже точную дату помню: 18 августа 1973 года. Именно в этот день зашел в кабинет заведующего Усть-Коксинского района Александра Девятилова и спросил: «Саш, тебе учителя нужны?»
— Почему так фамильярно, на «ты»?
— Он окончил мой же институт, но на четыре года раньше. Было бы странно обращаться к однокашнику по отчеству. Саша руками всплеснул: «С физиками и математиками — завал! Сорок четыре часа нагрузки гуляют, уроки проводить некому!»
Так я вернулся в Усть-Коксу. Здесь многие помнили моего отца. Он был энергичнейшим человеком, заводилой, обладал мощной харизмой. Я не раз наблюдал: стоит толпа, подходит отец и уже через пять минут оказывается в центре внимания. Он притягивал людей — красивый, высокий, яркий. К сожалению, не берег себя, горел на работе и очень рано, в 47 лет, умер от нефрита почек.
Отец всегда остался для меня авторитетом, образцом правильно выстроенных отношений с людьми. Он редко ругался, даже голос не повышал, но его слушали, когда говорил. Мама работала в совхозе бухгалтером. Ее не могли назначить главбухом, поскольку в советское время семейственность не приветствовалась. Это сейчас все разрешено, а тогда мама так и осталась замом, хотя фактически тащила на себе всю работу.
— В роли учителя вам было комфортно?
— Замечательно! Хотя много пахал. Представляете, что такое сорок четыре урока в неделю при норме восемнадцать? Нагрузка в два с половиной раза выше обычной. Приходил я в полвосьмого утра, заканчивал в одиннадцать вечера. Еще и в волейбол успевал поиграть перед сном. Если не оставалось сил, чтобы уйти домой, ночевал в лаборатории. Там стоял диван, в тумбочке лежал комплект постельного белья. Проснулся, умылся, переоделся и — на уроки. Вел четыре параллели по пять раз в неделю — девятые и десятые классы.
В молодости усталости не замечаешь. Силы быстро восстанавливались. Несколько часов поспал и — опять огурец. Мне нравилось общаться с ребятами, учить их тому, что сам знал и любил. Держать аудиторию я умел, никто не отвлекался, не зевал и не смотрел в окно. Это сложно, ведь в классах было по тридцать человек. Тем не менее, удавалось заинтересовать учеников.
Школьные годы учителя Репникова. Фото: Личный архив.
За это платили приличные деньги. По меркам Усть-Коксы, я был богатым человеком. Можно сказать, первый парень на деревне, самый завидный жених. Меня даже вызывали на разговор к первому секретарю райкома партии Александру Демидову, когда выяснилось, что зарабатываю больше, чем он.
Зоя Филипповна, секретарь школьной парторганизации, сообщила: «Валер, тебя требуют на ковер». Меня даже затрясло от волнения. Прекрасно понимал: ради хорошего вряд ли позовут…
Пришел к назначенному часу. Ждал в приемной, нервничал. Наконец, впустили.
Демидов сидел за длинным столом, не предложил мне стул, я так и стоял у двери кабинета. Наконец, Александр Никитич оторвался от важных государственных бумаг, поднял глаза: «Хочу посмотреть на молодого коммуниста, который платит партвзносов больше, чем секретарь райкома». Отвечаю: «Так я же и работаю много, по сути, живу в школе. У меня выходных нет, а вы по воскресеньям, извините, отдыхаете». Демидов секунду помолчал и произнес: «Ладно, можете идти».
О школе выживания
— Оргвыводов не последовало?
— Напротив! С того момента мы стали друзьями. Александр Никитич шестнадцать лет отработал в райкоме, когда вышел на пенсию, любил гулять по лесу. Завидит меня, бежит навстречу, мол, давай сядем, поговорим. А у меня свободного времени — ни минутки, я всегда вкалывал с утра до ночи…
И Усть-Коксинской школе честно отдал два года жизни. Потом личные обстоятельства вынудили уехать к родителям в Мариинск Кемеровской области. Уже оттуда в ноябре 1975-го я ушел в армию.
Отслужу как надо — и вернусь! Фото: Личный архив.
Считал, что должен отслужить, как и все нормальные мужики, проверить себя. Хотя специфика имелась. Мне ведь исполнилось двадцать четыре года, а моим однополчанам было не больше двадцати. Разница в возрасте заметная.
Попал я на Дальний Восток, под поселок Шкотово. Это Приморский край, берег Уссурийского залива.
— С дедовщиной сталкивались?
— Классика жанра. Советская армия как школа воспитания и выживания…
Могли разбудить в три ночи и приказать убрать в помещении.
Или, допустим, стою дневальным. Подходит подвыпивший сержант, оттягивает ремень. А я на посту, не вправе ответить. Тот продолжает провоцировать: «Что развалился? Встань по уставу». Берёт сапог и со всей дури пуляет в стенку рядом с моей головой. Терпеть подобное? Нет, конечно. Я был физически развит, здоров, как конь. Поддеваю сапог за голенище и запускаю обратно. Да так, что он прилетает точно в сержантскую башку.
И прапорщик в учебке пытался права качать. Ему тоже доступными методами объяснил: со мной лучше не связываться. Целее будете.
Словом, быстро доказал собственную состоятельность. Пары недель хватило, чтобы народ понял, кто в казарме number one. Хотя меня вызывали в каптерку для выяснения отношений. Мол, так и так, мы тут пашем, по два года служим, тебя только призвали, а ты не демонстрируешь уважения «дедам»…
Отвечал: сначала отучитесь в институте пять лет, повкалывайте с мое. Во время учебы я сам на все зарабатывал, отец рубля не дал. Не из-за того, что был скупым, нет. Перед моим отъездом в Горно-Алтайск он сказал: знаешь, Валер, чужие деньги человека портят. Учись на пятерки, получай повышенную стипендию, на жизнь хватит. А не будет доставать, иди и подрабатывай по вечерам. Уголь разгружай, крыши от снега чисть.
Я так и делал. После второго курса полетел на Курилы, отработал на путине. Вернулся домой с четырьмя тысячами рублей в кармане. Новый «Москвич» тогда стоил столько же. Съездил в Прибалтику, взял мотоцикл «Ява», гонял на нем, накупил модной одежды и потом до конца учебного года жил на повышенную стипендию. Общежитие стоило два рубля в месяц. Повторяю: два!
На следующее лето опять поехал со стройотрядом на Шикотан, снова заработал на курс вперед.
О собачьей работе
— После демобилизации вернулись на Алтай?
— Нет, в Кузбасс к родителям, откуда и призывался на службу. Это декабрь 1976-го, середина учебного года. Пришел в Мариинске в гороно. Говорят: в школах свободных ставок нет, есть место учителя физики в женской колонии усиленного режима.
Ну, я и согласился, полгода там отработал.
Алтайский простор. Фото: Личный архив.
— Однако!
— Тоже полезный жизненный опыт.
Не сразу разобрался, с какой публикой имею дело. Вроде бы перед тобой сидят милые девчата, розовые щеки. Думаешь: господи, эти очаровательные создания как попали сюда, за что? Потом читаю в личном деле: два убийства. Понимаете? Они видели меня, словно насквозь, было в них одновременно что-то и завораживающее, и отталкивающее.
Через какое-то время я стал иначе смотреть на общение с людьми.
— Поэтому и ушли из колонии?
— Появилась вакансия в Мариинском педучилище, где готовили учителей начальных классов. Контингент — тоже девчонки, но другие, без затаенной угрозы в глазах.
В принципе, физика будущим учителям младших классов не особо нужна, но я старался, выкладывался по-настоящему. Вскоре на мои уроки стала ходить директор училища Тамара Васильевна, строгая такая женщина, ее муж-генерал служил в одной из колоний, которых много в Мариинске.
Раз пришла директриса, второй, третий… Гадаю: к чему бы это? Может, замечания есть, надо поправить что-то? Тамара Васильевна говорит: Валера, успокойся. Девчонки с удовольствием на твои занятия ходят, вот и хочу выяснить, что их больше интересует: физика или физик?
Это нормально, когда ученики влюбляются в учителя. Один из способов увлечь предметом, который преподаешь. Иногда устраивал на уроках яркие шоу с демонстрацией опытов. Грех этим не воспользоваться, если тема, допустим, связана с дифракцией света. Разлагал цветные радуги, разбирал на лучи…
Источник: rg.ru
